Рядовая война рядового Джекоба
Джо Холдмен

Что ни шаг, каблук с хрустом проламывает иссушенную солнцем корку,
нога дрожит, уходит на дюйм в красную пудру, ты вытаскиваешь ее - с
новым треском. Пятьдесят человек шагают цепью по пустыне - словно
кто-то мнет в руках большой пакет хрустящих овсяных хлопьев.
В левой руке Джекоб держал лучемет, а пальцами правой растирал
грязь. Затем он поменял руки и принялся растирать грязь пальцами
левой. Если с тебя целый день ручьями льет пот, пластиковые рукоятки
становятся очень скользкими, а ты ведь не хочешь, чтобы эта чертова
штуковина вырвалась из рук, изрыгая огонь, когда ты бежишь вперед, и
спотыкаешься, и катишься, и ползешь - лишь бы добраться до врага, и ты
ведь не можешь перекинуть через плечо лямку - лямка это только для
парадов; какой-то чертовой штабной хмырь с логарифмической линейкой в
руках вычислил, где быть ремню, и получилось слишком высоко, так что
сними эту хреновину, если, конечно, можешь. И эту чертову каску сними
тоже, если можешь. Неважно, что в ней безопаснее. Им там, конечно,
виднее. У них это дело поставлено строго, особенно когда речь идет о
касках.
- Веселее, Джекоб.
Сержант Мелфорд перед боем всегда был сплошная улыбка. И во время
боя тоже. Он улыбался при виде колючей проволоки, и прямо лучился,
когда его парни пробирались через заграждение (если поспешишь -
завязнешь, если промедлишь - тебя поджарят), и грустно улыбался, когда
разлетался в клочья кто-либо из его людей, и визжал от радости при
встрече с врагом, и ликовал, когда в клочья разлетался враг, и только
и делал, что улыбался-улыбался-улыбался в течение всей заварухи.
- Если бы он хоть раз не улыбнулся, - сказал Джекобу старослужащий
Аддисон, это было давным-давно, - если бы он заплакал или хотя бы
нахмурился, тут же рядом оказались бы пять-десять человек, готовые при
первой возможности укокошить этого сукиного сына.
Джекоб спросил почему, и тот ответил:
- В следующий раз, когда ты пойдешь с этим психованным сукиным
сыном в пекло, хорошенько загляни внутрь самого себя, а потом
вернешься и расскажешь мне, что ты испытал по отношению к нему.
Джекобу никогда нельзя было отказать в уме, ни тогда, ни сейчас, и
он постоянно присматривался внутренним взором к тому, что творилось у
него под каской. Главное, чем он был обязан сержанту Мелфорду, - это
ощущением великой радости от того, что сам Джекоб еще не сошел с ума,
и как бы плохо ни обстояли дела, он по крайней мере не испытывал по
этому поводу ни малейшего восторга - не в пример сумасшедшему, вечно
хохочущему, вечно улыбающемуся старику сержанту Мелфорду.
Джекоб хотел высказать все это Аддисону и для начала спросил,
почему так бывает - вот, предположим, ты по-настоящему испугался, или
тебе стало по-настоящему плохо, и ты поднимаешь голову и видишь
Мелфорда, который стоит и хохочет так, что прямо задница отваливается,
а стоит он над дымящимся поджаренным трупом, и ты тоже должен скалить
зубы, - так вот, что это - ужасающие признаки безумия или?.. Аддисону,
может статься, и было что сказать Джекобу, но Аддисон получил прямое
попадание ниже пояса и ему изуродовало обе ноги и искромсало пах, и
прошло много времени, прежде чем он смог вернуться в строй, и уж тогда
он больше не был старослужащим, а был просто старым. И не очень-то
разговорчивым.
Теперь, когда обе руки были в порядке и хорошенько измазаны грязью,
чтобы обеспечить верный захват пластиковых рукояток, Джекоб
почувствовал себя в большей безопасности и даже улыбнулся в ответ
сержанту Мелфорду.
- Хорошая будет заварушка, сержант.
Не было никакого проку говорить что-то еще, что-то вроде: мол, мы
сделали изрядный марш-бросок, и почему бы нам не отдохнуть немного,
сержант, прежде чем мы ударим; или, скажем, я очень боюсь, мне плохо,
и если мне предстоит умереть, сержант, я хочу, чтобы смерть пришла как
можно быстрее, нет-нет! Старый псих Мелфорд тут же присядет рядом на
корточки и даст тебе пару дружеских тумаков, и подбодрит шуткой, и
блеснет белозубой улыбкой, и вот тебе уже хочется вопить или бежать
куда глаза глядят, но вместо этого ты подытоживаешь:
- Да, сержант, хорошая будет заварушка.
Большинство из нас давно вычислили, что сделало Мелфорда таким
психованным - тот факт, что он был на этой сумасшедшей войне чересчур
долго, настолько долго, что никто и упомнить не мог кого-либо, кто был
в состоянии сказать, будто он помнит наверняка; и сержант Мелфорд ни
разу не был ранен, в то время как взвод за взводом гибли на его глазах
- солдаты падали поодиночке, попарно и целыми отделениями. Его ни разу
даже не задело, и, может быть, это беспокоило сержанта, но не скажу,
чтобы кто-либо из наших испытывал сострадание к сумасшедшему сукиному
сыну.
Уэсли попытался объяснить это так:
- Сержант Мелфорд - область математической невероятности.
Затем он попробовал объяснить, что такое область, и здесь Джекоб не
очень-то врубился, а потом он попытался объяснить, что такое
невероятность, и это оказалось совсем несложным, но Джекоб все равно
понять не мог, какое отношение это имеет к математике. Впрочем, Уэсли
был хороший говорун, и когда-нибудь ему удалось бы все объяснить как
следует, но он попробовал прорваться сквозь заграждение - по чести,
даже штатскому не пришло бы в голову сделать это - и упал ничком, и
маленькие металлические жучки вгрызлись ему в лицо.
Примерно двадцать или, может, двадцать пять боев спустя - кто
считал? - Джекоб осознал, что старый сержант Мелфорд не только ни разу
не был ранен, он и не убил ни разу ни единого врага. Он просто бежал
впереди, выкрикивая приказания, и был счастлив, и время от времени
палил из лучемета, но всегда брал прицел или слишком высоко, или
слишком низко, или луч шел слишком широким пучком. Наблюдение поразило
Джекоба, но к этому времени он уже больше боялся, пожалуй, сержанта
Мелфорда, чем какого-то там врага, поэтому он держал рот на замке и
ждал, когда то же самое скажет кто-нибудь другой.
Наконец Кромуэлл, который появился во взводе всего лишь недели две
спустя после Джекоба, заметил, что сержант Мелфорд вроде бы ни в кого
не попадает, и он выдвинул теорию - мол, этот сумасшедший старый сукин
сын, скорее всего, шпионит в пользу противника.
Все с удовольствием обсудили эту тему, а затем Джекоб поведал
ребятам старую теорию насчет "области невероятности", и один из
новичков сказал - будьте уверены, здесь подлость наивероятная, и все
от души посмеялись, действительно от души, потому что к веселью
присоединился подошедший сержант Мелфорд, - присоединился после того,
как Джекоб разъяснил ему, о чем смех, нет, ни слова про область
невероятности, всего лишь старая хохма: что дадут с корабля дитяти?
Ответ: удовольствие. Кромуэлл хохотал так, словно никакого завтра не
существовало, словно оно не должно было наступить, а ведь для
Кромуэлла не наступил даже вечер: он отправился по нужде за передний
край круговой обороны и попал под перекрестный огонь.
Во время следующего боя противник впервые применил дренажное поле,
и, разумеется, лучеметы не сработали, и последнее, что поняли в своей
жизни множество людей в этом бою, был тот факт, что легкие пластиковые
приклады никуда не годятся против длинных ножей, а уж ножами противник
был вооружен в изобилии. Джекоб выжил, потому что нанес удачный удар
ногой: он метил в пах, но попал по коленной чашечке, и пока тот парень
прыгал, стараясь удержаться на ногах, он выронил нож, а Джекоб тут же
подобрал его и проделал в парне лишнее отверстие - восьми дюймов в
ширину, как раз под пупком.
Взвод понес большие потери в живой силе и вынужден был отступить,
причем отступали очень быстро - потому что полоса заграждений в
дренажном поле тоже не работала. Аддисона пришлось оставить - он
сидел, привалившись спиной к снарядному ящику, и, зажав руки между
коленями, скалился большой красной слюнявой улыбкой - вовсе не на
лице.
Теперь, когда Аддисона больше не было, ни один рядовой не мог
похвастаться таким боевым опытом, как у Джекоба. Когда взвод
сосредоточился после боя в "ничейной" зоне, сержант Мелфорд отвел
Джекоба в сторону и сказал ему уже без улыбки:
- Знаешь, Джекоб, теперь, если со мной что-нибудь случится, ты
примешь командование над взводом. Следи, чтобы люди наступали широким
фронтом, и чтобы постоянно продвигались вперед, и чтобы все были
веселы.
- Сержант, - сказал Джекоб, - я могу приказать, чтобы все
рассыпались, и, пожалуй, так они и сделают, и у всех хватит опыта,
чтобы понять - надо постоянно продвигаться вперед, но как я могу
сделать их веселыми, если мне самому никогда не бывает особенно весело
- по крайней мере, когда поблизости нет тебя.
Сержант расплылся в улыбке, а затем разразился хохотом. Старый
психованный сукин сын, подумал Джекоб и, поскольку ничего не мог с
собой поделать, тоже рассмеялся.
- Об этом не беспокойся, - сказал сержант Мелфорд. - Это как-то
само собой улаживается, когда приходит время.
Взвод все больше упражнялся с ножами и дубинками, и учился пускать
в ход руки и ноги, но все равно в атаку по-прежнему ходили с
лучеметами, потому что противник, конечно же, в любой момент мог
выключить дренажное поле. Джекоб заработал несколько царапин, ему
отсекло кусочек носа, но санитар смазал рану каким-то составом, и нос
возместил потерю. Противник начал применять луки и стрелы, так что
взводу пришлось вооружиться щитами, это было не так уж и плохо,
особенно когда кто-то придумал такой щит, что его можно было укреплять
над лучеметом, наклонив соответствующим образом. Одно отделение
выучилось работать с луками и стрелами, и ход событий снова вернулся в
нормальное русло, как тому и следовало быть.
Джекоб никогда не знал в точности, сколько боев он прошел в звании
рядового, а было этих боев - сорок один. И в сущности, в конце сорок
первого Джекоб уже не был рядовым.
С тех пор как в взводе появилось отделение лучников, сержант
Мелфорд взял за правило держаться среди них сзади, и он смеялся, и
отдавал приказы взводу, и время от времени выпускал стрелу, которая
всегда ложилась на голую землю, так и не поразив противника. Но именно
этот бой (для Джекоба - сорок первый) развивался очень плохо,
передовая группа остановилась, а затем ее отбросили почти к самым
лучникам, и вдруг свежие силы противника прорвались к лучникам с
фланга.
Отделение Джекоба маневрировало между свежими силами противника и
лучниками, и Джекоб сражался бок о бок с сержантом Мелфордом, он
дрался не на шутку, а старина Мелфорд хохотал, задрав свою глупую
башку к небесам, совсем сошел с ума, сукин сын. Джекоб испытал
какое-то странное чувство, словно бы время на мгновение остановилось,
он молниеносно пригнулся, над его головой просвистела увесистая
дубинка, врезалась сбоку в каску сержанта Мелфорда и снесла верхушку
каски с такой же легкостью и аккуратностью, с какой срезают верхушку
яйца, сваренного всмятку. Джекоб упал на колени и, провожая взглядом
каску, которая, кувыркаясь со всем содержимым, улетела за спины
лучников, поразился, откуда там - среди сероголубого месива,
испещренного кровавыми прожилками, - взялись маленькие стеклянные
шарики и кубики, а затем все внезапно провалилось

/Внутри кристаллической горы, спрятанной под скальным
массивом, крохотный пьезоэлектрический переключатель - кубик
из шестидесяти четырех молекул - перескочил в положение
"ВЫКЛ.", отчего со скоростью, сравнимой со световой,
произвелось следующее действие:

ЭЛЕМЕНТ 10011001011МЕЛФОРД СЛУЧАЙНО ДЕЗАКТИВИРОВАН
ПЕРЕКЛЮЧИТЬ ЭЛЕМЕНТ 1101011100ДЖЕКОБ В ПОЛОЖЕНИЕ
КАТАЛИЗАТОРА
(ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ СОВЕРШЕНО)
АКТИВИРОВАТЬ И ПРОИНСТРУКТИРОВАТЬ ЭЛЕМЕНТ
1101011100ДЖЕКОБ/

и тут же вернулось. Джекоб поднялся на ноги и огляделся. Та же
пропеченная солнцем равнина, но все, кроме него, кажется, мертвы. Он
проверил и убедился, что те, кто не получил прямое попадание, еще
еле-еле дышат. Поразмыслив над этим, Джекоб понял - почему. И
захихикал.
Джекоб переступил через лежавших вповалку лучников и подобрал
окровавленную черепушку Мелфорда. Он просунул лезвие ножа между каской
и волосами и закоротил индукционный контур, который удерживал каску на
голове и одновременно служил для приема и передачи сигналов. Отбросив
каску, он осторожно понес отвратительную чашу с залысиной снизу к
вражескому нужнику. Джекоб в точности знал, где и что следует искать,
поэтому он выудил из верхушки черепа все детальки и кристаллические
осколки и швырнул их в смердящую дыру. Затем вернулся к каске и,
вложив в нее мозг, освобожденный от излишеств, придал ему положение, в
котором тот находился раньше. Только после этого Джекоб занял прежнюю
позицию у тела Мелфорда.
Израненные люди зашевелились, а некоторые, из числа особо стойких,
начали, шатаясь, подниматься, опираясь на руки и колени.
Запрокинув голову, Джекоб хохотал, хохотал, хохотал...